Шесть шведских спичек первого Принца Всемирной Финансовой Империи

Пролог. Друг Альберт и друг Ивар
«Трагическая гибель Ивара Крёгера – горькое свидетельство нашей беспомощности, независимо отличной власти и гениальности. Это был человек, обладавший величайшим созидательным талантом, человек, чья разносторонняя деятельность осуществлялась в высшей степени в интересах общества. Крёгер установил канал, по которому в условиях послевоенного хаоса из процветающих государств ресурсы переводились в страны, испытывавшие в них острую необходимость».

Джон Мэйнард Кейнс, Лондон, 14 марта 1932 года


В феврале 1932 года Альберт Эйнштейн, опередив эпоху ровно на семьдесят лет, выступил с революционной речью на международной конференции в Сайта Барбаре (Калифорния) и предложил ни больше, ни меньше, как план разоружения всех государств планеты с последующим учреждением наднациональной армии миротворцев.

Легенда гласит, что после того, как мировая общественность отказалась воспринимать идеи великого релятивиста, в очередной раз покрутив пальцем у виска, Эйнштейн с горечью констатировал правоту древних римлян, руководствовавшихся принципом vis pacem – para bellum (хочешь мира – готовься к войне). И тогда в полном отчаянии, движимый, однако, благими намерениями, он создал атомную бомбу, с помощью которой незамедлительно стали принуждать к миру всех несогласных.

Самым парадоксальным образом идею Эйнштейна горячо поддержал один из крупнейших международных магнатов своего времени Ивар Крёгер и тем самым опроверг большевистский стереотип о кровожадной природе капитализма. Крёгер пошел еще дальше и добился аудиенции американского президента Гувера, на которой страстно изложил собственный план разоружения демократической Германии и создания мирной Европы, еще не оправившейся от разрушительных последствий Первой мировой войны.

План Крёгера по стабилизации Европы состоял из трех пунктов:
1. Выведение капитала из США.
2. Общеевропейская кооперация.
3. Инвестиции за пределами военно-промышленного комплекса.

Главным орудием воплощения поставленных задач было льготное кредитование национальных правительств под божеский процент. Ясное дело, Гуверу план не понравился. Не понравился до такой степени, что через месяц Ивар Крёгер покончил жизнь самоубийством. Видимо, от огорчения. Впрочем, в версию самоубийства почти никто не поверил: ведь действовавшие рука об руку Альберт Эйнштейн и Ивар Крёгер представляли собой такую большую угрозу милитаристам и человеконенавистникам всех мастей, что одного из них следовало ликвидировать.

На пацифизме, однако, сходство Альберта Эйнштейна и Ивара Крёгера заканчивается. Во всем остальном два выдающихся деятеля XX столетия стояли на полярных позициях: Альберт предпочитал теорию, витал в облаках и создавал формулы, которые никто не мог проверить, а Ивар увлекался практикой и демонстрировал такое политическое могущество и богатство, что пощупать его мог не только любой рядовой гражданин мира, но и целые государства и правительства: в конце 20-х годов концерн Крёгера контролировал 50 процентов мирового производства железной руды и целлюлозы, владел несчетными объектами недвижимости во всех столицах мира, самыми большими шахтами, концессиями и монополиями, давая фору группе Гуггенхайма, Рокфеллерам, Вандербильтам и Барухам. Кредиты Ивара Крегера получали правительства Польши, Греции, Эквадора, Франции, Югославии, Венгрии, Германии, Латвии, Румынии, Литвы, Эстонии, Боливии, Гватемалы и Турции.

Кредиты, выданные Иваром Крёгером в период с 1925 по 1931 год
Год / Государство / Размер кредита
1925 / Польша / 6 000 000 долларов
1926 / Греция / 10 000 000 шведских крон
1927 / Эквадор / 2 000 000 долларов
1927 / Франция / 75 000 000 долларов
1928 / Югославия / 22 000 000 долларов
1928 / Венгрия / 36 000 000 долларов
1929 / Германия / 125 000 000 долларов
1929 / Эквадор / 1 000 000 долларов
1929 / Латвия / 6 000 000 долларов
1929 / Румыния / 27 000 000 долларов
1930 / Польша / 32 400 000 долларов
1930 / Литва / 6 000 000 долларов
1930 / Польша / 1 000 000 долларов
1930 / Боливия / 2 000 000 долларов
1930 / Эстония / 7 600 000 шведских крон
1930 / Гватемала / 2 500 000 долларов
1930 / Турция / 10 000 000 долларов
1931 / Греция / 10 000 000 шведских крон

В свете всего сказанного, полагаю, у читателя не возникнет ни малейшего сомнения, почему на роль героя нашего повествования я однозначно предпочел чудаковатому ученому замечательного шведского предпринимателя.

Глава 1. Цветы

Больше всего на свете Ивар Крёгер любил спички, цветы и живопись. О спичках мы обречены говорить много, поэтому сначала отдадим дань романтической природе выдающегося скандинава.

Все жилища Крегера утопали в цветах: цветами были усыпаны апартаменты в Париже по соседству с королевским дворцом (Grand Palais), цветы украшали берлинскую резиденцию (Pariser Platz), замок на персональном острове под Стокгольмом, зимний сад в пентхаусе небоскреба на Парк-авеню в Нью-Йорке. На крыше офисного здания головной компании империи Крегера Kreuger & Toll, прямо на шикарной парижской площади Вандом, раскинулась целая оранжерея, в которой Ивар колдовал до самых последних дней своей жизни, планируя японский сад.

Перечисляю все эти роскошные объекты недвижимости и вместе с читателями вспоминаю несчастного Чарльза Понци, пострадавшего от американской фемиды за какой-то жалкий домишко в банкирском квартале провинциального Бостона. Эх! Полет Ивара Крегера проходил на таких заоблачных высотах мирской власти и богатства, что впору удивиться: неужели и этот Олимп доступен финансовым авантюристам? Оказывается, еще как!

А кроме того, Ивар Крёгер уважал картины. У него была изумительная коллекция старых голландских мастеров, рисунки Рембрандта, Цорна, Лильефора, Грюневальда, скульптуры Родена и Милля – его любимцев.

Да что там Рембрандт! Крёгер вообще любил все яркое, необычайное, выдающееся. В его представлении любовь была синонимом обладания, поэтому Ивар стремился заполучить все самое яркое, необычное и выдающееся. Так, по спецзаказу в 1930 году на британском заводе Роллс-Ройс был сконструирован и собран вручную самый дорогой автомобиль в мире – Фантом II. Конечно, для Ивара Крегера.

Глава 2. Спички

Почти во всех биографических источниках сказано, что Ивар Крёгер родился 2 марта 1880 года на шведском берегу Балтийского моря в семье местного русского консула, владельца транспортной компании. И лишь в одном добавляется: у отца будущего магната было две спичечных фабрики, что в конечном счете и предопределило деловую ориентацию наследника. Больше ничего вразумительного отыскать не удалось, поэтому остается довольствоваться тем, что есть, хотя и непонятно, как можно совмещать службу короне Российской империи с торговлей шведскими спичками и при этом еще заведовать перевозками. Как бы то ни было, но и транспорт, и спички, и русские связи сыграли в жизни Ивара Крегера ключевую роль.

Как и подобает будущему гению, маленький Ивар рано начал проявлять экстраординарные таланты. Доподлинно известно, что Моцарт дал первый свой концерт в Зальцбурге, когда ему исполнилось три года. И хотя за Крёгером ничего столь умопомрачительного не замечалось, восхищенным биографам все же удалось раскопать удивительный факт: у Ивара к шести годам выработалась феноменальная фотографическая память, а в семь лет он пошел в школу и – просто поразительно! – мальчику очень нравилось учиться.

Спешу заверить читателя, что я вовсе не приукрашиваю события: в официальной краткой биографии Ивара Крегера, доступной на шведском, английском, французском и испанском языках, так и написано: «1886 – The little boy seem to have a photographic memory. School is fun»: «Маленький мальчик кажется проявлять фотографическую память. Школа доставляет удовольствие». Из почтения к источнику я сохранил в переводе орфографию оригинала, тем более что фраза «мальчик кажется проявлять» несет в себе очарование и колорит скандинавской экзотики.

В 1902 году Ивар Крёгер успешно сдает экзамен в Стокгольме по специальности «инженер-строитель». При этом он страстно стремится вступить в брачные отношения со своей норвежской подружкой, однако в лучших традициях мелодрамы опекун девушки дает ему от ворот поворот, мотивируя отказ плачевным финансовым положением жениха. Здесь в официальной биографии героя случается нестыковка, потому как трудно представить себе финансовые затруднения юноши, у которого папа – русский консул и при этом владелец двух спичечных фабрик. Если б у всех норвежских девушек были столь завышенные требования, то население Норвегии давно бы вымерло.

В 1902 году Ивар Крёгер эмигрирует в Соединенные Штаты. В официальной биографии этому периоду соответствуют лишь несколько строк. Зато каких! «Ивар посещает Новый Орлеан и спасает девочку, тонущую в Миссисипи, за что его наградили медалью „Только герой готов пожертвовать своей жизнью ради ближних“.

В том же году Крёгер совершает молниеносный трудовой бросок в Гавану, а затем в мексиканский Веракрус, где участвует в строительстве моста. Вся бригада Ивара подхватывает желтую лихорадку и погибает. Чудом удается спастись только Крёгеру и еще одному рабочему.

В 1903 году Крёгер приезжает в Нью-Йорк, где знакомится с Андерсом Йордалом. Оба работают на фирме M.N.Pott & Со. Йордала делегируют в качестве главного инженера на строительство самого большого отеля в мире – Карлтон в Йоханнесбурге, Ивар, как всегда – транзитом, отрабатывает на стройке в Германии, а затем прямиком устремляется на более перспективный объект своего приятеля в Южной Африке, и здесь случается событие, изменившее всю жизнь Крёгера: свои сбережения он вкладывает в строительство ресторана в надежде на то, что после окончания англо-бурской войны бизнес в стране пойдет в гору семимильными шагами. Первый инвестиционный опыт Крёгера приносит хоть и мелкий, но золотой дождь, Ивар твердо усваивает главный урок жизни: строительство – хорошо, а инвестиции – еще лучше.

В следующем году Крёгер неуемно путешествует: по Трансваалю вдоль восточного побережья Африки, затем в Дар-эс-Салам, оттуда – прямиком в Индию.

В 1905 году Ивар образовывается: изучает в Париже языки, историю, литературу и законодательство. Основательно пополнив багаж знаний, Крёгер мчится в Нью-Йорк, затем в Чикаго, оттуда в Сан-Франциско, наконец, в Денвер. У неподготовленного исследователя голова идет кругом: создается впечатление, что Крёгер постоянно отовсюду сбегает. Что-то такое делает – и убегает, делает – и убегает. В самом деле, не может же инженер наниматься на работу по пять раз в году? В наши советские годы таких называли «летунами».

Но Ивар летуном не был: если верить биографам, на него был устойчивый и повышенный спрос работодателей. Скажем, в том же 1905 году Крёгер попеременно отработал в компаниях Fuller Construction, затем – в уже знакомой нам M.N.Pott & Co., и под занавес – в Consolidated Engineering and Construction Co, где в должности главного инженера приложил руку к строительству нью-йоркского стадиона Гумбольдта, небоскреба Метрополитэн Лайф Тауэр, отелей Плаза, Сент-Реджис и Карлтон.

В 1907 году Крёгер вспоминает, что у него есть родина, и возвращается в Швецию, но не с пустыми руками! Ивар привез домой революционный «метод Кана» – американскую технологию бетонного строительства. Этот метод Крёгер тут же опробовал на здании собственной компании – Kreuger & Toll, которую учредил накануне. Крёгер вспоминает и о другой своей родине, поэтому дочерние компании открываются в России и Финляндии (входившей тогда в состав Российской империи).

После этого в официальной биографии героя наступает пятилетний провал – судя по всему, никаких выдающихся путешествий и накопления знаний Ивар Крёгер в этот период не предпринимал. Хотя и богател, а также продвигался по лестнице успеха. В 1912 году компания Крегера вынырнула из забвения, став обладателем почетнейшего госзаказа на строительство здания стокгольмского горсовета и Олимпийского стадиона прямо накануне игр. Кстати, на этих играх Швеция завоевала медалей больше всех в Европе.

Проанализировав последующие события жизни Ивара Крегера, а также специфику строительных подрядов, полученных в 1912 году компанией Kreuger & Toll, рискну предположить, что упомянутый пятилетний провал был заполнен целенаправленной работой по окучиванию государственных структур: Ивар Крёгер постигал филигранное искусство работы с чиновником и бюрократом. Судя по результатам, экзамен был сдан на «отлично».

1913 год – переломный в жизни Крегера. Как сказано в официальной биографии: «После продолжительных раздумий он взялся за реконструкцию шведской спичечной промышленности». Сразу скажу – меня несколько смутили эти «продолжительные раздумья»: вроде у папы было два спичечных завода, так что дело знакомое, доходное. Хотя погодите! Может быть, как раз здесь и скрывается разгадка трагедии пубертатного периода, когда Ивара не пустили жениться: наверняка дела отца на спичечном поприще шли не самым лучшим образом, денег катастрофически не хватало, а должность русского консула по тем годам была не слишком хлебной. Тогда понятно, отчего Ивар сбежал в Америку при первой возможности, а сейчас – в 1913 году – изо всех сил упирался, не желая взваливать на плечи неподъемный спичечный груз!

Если читателю кажется, что спички – предмет, недостойный внимания, то он жестоко обманывается. Мало того что Швеция и сегодня продолжает оставаться мировым лидером по их производству, так еще и усилиями Ивара Крёгера эта отрасль стала приносить баснословную прибыль.

Шведские спички славились испокон веков, особенно каминные. Их популярность поражала воображение: недаром уже в XVIII веке их использовали даже в качестве меры длины. Самый легендарный пример – апокрифическое поминание шести шведских спичек как эквивалента величины мужского достоинства русского царя Петра Алексеевича.

Помимо шведов, изготовлением спичек баловались и другие народы, но только шведам удалось совершить прорыв в середине XIX века, что создало предпосылку для всемирной монополии. В 1844 году профессор химии Густав Эрик Паш изобрел «безопасную спичку». Дело в том, что до того все спички загорались, как только ими чиркали обо что попало. А это, как вы понимаете, чревато. Кроме того, в качестве горючего материала использовался ядовитый желтый фосфор, что тоже не особенно способствовало росту спичечной популярности.

Густав Эрик Паш для начала заменил желтый фосфор на безопасный красный. А затем соскоблил его со спичечных головок и перенес на боковую грань коробка. На саму же спичку стали наносить слабо воспламеняющийся материал, единственное назначение которого – создавать достаточное трение и поддерживать стабильное горение. Так на свет появились спички, отдаленно знакомые нам всем с детства в советском исполнении. Правда, в отличие от первосортного шведского оригинала наши отечественные спички на роль «безопасных» тянут с трудом: если очень постараться, их все же можно запалить, чиркая не по коробку, а по стеклу, например.

Чудо-спички стали производить в Стокгольме, но очень скоро производство свернули из-за чрезвычайной дороговизны красного фосфора. И тут в дело вмешался еще один шведский гений – Йохан Эдвард Лундстрём, который внес ряд тайных запатентованных изменений в химический состав горючего материала и принялся монопольно производить новые спички – безопасные и дешевые. В 1855 году спички Лундстрёма были удостоены медали на Всемирной выставке в Париже.

Бешеному успеху спичкам Лундстрёма способствовал не только мировой патент на химическую формулу, но и очень своевременно подоспевший запрет на изготовление фосфорных спичек из-за их вреда для здоровья. Ну и, конечно, его величество капиталистическая автоматизация труда: станки Лагерманса вывели спичечное производство на промышленные масштабы.

В конце XIX века спичечный бизнес превратился в шведское общенациональное помешательство, эдакий эквивалент американского Клондайка. В одном только 1876 году стартовало 38 заводов по производству спичек, а в общей сложности коптил далеко не бескрайнее шведское небо 121 завод. Однако конкуренция сделала свое черное дело, и к началу XX века почти все либо разорились, либо слились в большие концерны.

Как бы то ни было, но решение заняться спичками предопределило мировую известность Ивара Крёгера: и сегодня у большей части непосвященных обывателей его имя ассоциируется со «Спичечным Королем». И лишь где-то на заднем плане маячит репутация величайшего авантюриста века, виновного в крахе нью-йоркской Фондовой биржи.

Наверное, в спичках и в самом деле было что-то магическое, потому как Ивар Крёгер не только ушел в них с головой, но и откровенно впал в манию величия. Крёгер задался целью – ни больше ни меньше – создать мировую монополию спичечного производства, в которой он станет единственным поставщиком.

Сказано – сделано: Крёгер принялся скупать подряд маленькие спичечные заводики по всему миру. Скупать и тут же их ликвидировать. А вы что думали? Ведь это проверенный и самый действенный способ добиться монополии.

Ликвидируя спичечные заводы на местах по градам и весям планеты, Ивар Крёгер использовал полный арсенал знаний, накопленных в годы «бюрократической учебы»: в дело шли взятки чиновникам, запугивание некрышеванных предпринимателей, натравливание судебных исполнителей и бесчисленных органов государственного контроля, выдавливание и выживание независимых предпринимателей из бизнеса.

Однако бриллиантом в короне империи великого шведского деятеля стала массированная программа займов, которые головная компания Kreuger & Toll предоставляла национальным государствам! Тем самым Ивар Крёгер стал достойным продолжателям благородного дела семейства Ротшильдов, разработавших стратегию широкомасштабного подкупа государственных структур на самом высоком уровне – на уровне правительств. В период с 1925 по 1930 год Ивар Крёгер выдал кредитов на 387 миллионов долларов, что в эквиваленте 1998 года соответствует 35 миллиардам! Читатели, интересующиеся подробностями и точными суммами, найдут их во врезке.

По официальной версии, кредиты Ивар Крёгер раздавал по предельно низкому проценту из чисто гуманистических соображений. Однако в бескорыстие Крёгера не поверил даже президент Гувер, ознакомившийся со знаменитым планом шведского магната по мирному обустройству Европы. На самом деле, за заниженной процентной ставкой скрывался целый веер услуг по созданию привилегированного и монопольного положения для предприятий Крёгера.

В этом месте справедливости ради нужно сказать, что Крёгер не только ликвидировал национальные спичечные заводы, но и открывал новые. Всего в Европе было построено 250 предприятий в 17 странах за исключением Испании, Франции и России. Не знаю, по каким причинам в этом списке оказались Франция и Испания, с Россией же все понятно. Кошмар Великой Октябрьской социалистической революции Ивар Крёгер имел счастье лично наблюдать на улицах Петрограда, откуда едва унес ноги, так и не насладившись незабываемым зрелищем: разъяренная матросня конфискует собственность российского представительства Kreuger & Toll вместе со всеми зданиями, складами и производственными мощностями.

Опять же справедливости ради отмечу: Ивар Крёгер не зачерствел душой (как любят выражаться бульварные романистки) и не оставил попыток протоптать потайную тропку к сердцу своей второй родины. В апреле 1928 году Крёгер от имени своего Треста (Kreuger Trust) сделал феноменальное предложение Иосифу Виссарионовичу Сталину: низкопроцентный кредит на неслыханную сумму – один миллиард долларов! Однако мудрый вождь и учитель предпочел и дальше продавать загашники Эрмитажа и Третьяковской галереи, поэтому гордо отклонил оскорбительное предложение. А зря, потому как сделка могла войти в анналы как самый крупный кредит в истории человечества.

Чего греха таить: не хватало выдающемуся шведу опыта и умения для работы на международной политической арене. А хотелось – аж страсть как! Поэтому Ивар лез в политику руками и ногами, мастерски наживая врагов по обе стороны баррикад. В 1927 году Крёгер предоставил пятипроцентный заем Франции на сумму в 75 миллионов долларов, который та использовала для немедленного погашения разорительного кредита Джона Пирпойнта Моргана-младшего. Стоит ли говорить, как «счастлив» был американский банкир? Франция же наградила Крёгера орденом Почетного Легиона.

23 октября 1929 года вопреки многочисленным предостережениям и увещеваниям Ивар Крёгер предложил выгодный кредит Германии на 125 миллионов долларов. И хотя прозвучала оговорка, что деньги не должны использоваться на военные цели, одним махом Крёгер заполучил двух заклятых врагов в лице все тех же Иосифа Виссарионовича и Джона Пирпойнтовича.

Спрашивается, для чего Крёгер так поступил? Восторженные биографы дают однозначный ответ: Ивар всячески пытался поддержать антифашистское движение в Германии и не допустить прихода Гитлера к власти; страна, мол, испытывала величайшее национальное унижение, навеянное Версальским договором, которое усиливалось галопирующей инфляцией, безработицей и хронической нехваткой твердой валюты. Может быть, может быть... Мне лично по душе более прозаическая версия: в обмен на кредит Крёгер получил от Германии гарантии полной монополии на спичечном рынке страны. На самом деле в Германии давно уже все спички изготавливались заводами Крёгера, но вот незадача: дешевый экспорт из Советского Союза оттягивал на себя львиную долю покупателей. Думаю, ясно, отчего так рассвирепел Усатый Хозяин, когда узнал о злополучном кредите.

Ну, а теперь самое интересное: знаете ли вы, что случилось на следующий день после того, как Крёгер предложил немцам деньги? Правильно – случилось 24 октября: величайший обвал на нью-йоркской Фондовой бирже.

Здесь нам придется вернуться назад, в героический 1917 год, иначе мы никогда не поймем, откуда у Крегера взялись сотни миллионов долларов, которые он раздавал национальным правительствам направо и налево. В самом деле: не на спичках же он их заработал! Но самое главное, мы никогда не поймем, каким боком шведский предприниматель вписался в рубрику «Аферы XX века».

Итак, читатель помнит, что в основе глобального плана Ивара Крегера лежало детски трогательное представление о том, что все деньги земли хранятся в Америке, а это не есть хорошо, поэтому их нужно оттуда изъять и передать в другие места, в первую очередь – в Европу, где их так недоставало. Идея замечательная, только непонятно, зачем было с такой настойчивостью предлагать ее американскому президенту? Неужели Крёгер надеялся, что американцам понравится шведская европофилия? Sancta simplicitas!

Как бы то ни было, в 1917 году Ивар Крёгер приступил к реализации своего плана: в Соединенных Штатах была зарегистрирована International Match Corporation (IMCO, Международная спичечная корпорация), которая в основном занималась тем, что скупала недвижимость – знаете, у кого? Правильно, у компании Kreuger & Toll. За недвижимостью последовали леса, шахты, фабрики, заводы по всему миру – бизнес Крегера всегда отличался потрясающей всеядностью.

IMCO эмитировала облигации (debentures), по которым счастливые инвесторы ежегодно получали 30 процентов (естественно, за счет роста рыночной стоимости бумаг, а не их купона). Обезумевшие от радости американские люди понесли Крёгеру свои кровные сбережения. Если на марки Чарльза Понци с их сумасшедшей рентабельностью повелись тысячи граждан, то в очередь за ценными бумагами Крёгера выстроились миллионы. Кстати, нужно оценить безупречный расчет шведа на то, что простому человеку понятны и привлекательны только простые вещи: недвижимость, шахты, леса и спички. Именно это и скупала IMCO на радость инвесторам по всему миру. Так Ивар Крёгер стал первым Принцем Всемирной Финансовой Империи, которая просуществовала пятнадцать лет.

Теперь вернемся к событиям 1929 года. Итак: Ивар Крёгер дает кредит Германии, и на следующий день на Уолл-стрит происходит чудовищное падение котировок всех акций. Далее последовала так называемая «черная неделя», когда по миру пошли миллионы американцев, лишившихся всех своих сбережений, а несчастные трейдеры сыпались из окон биржи, как осенние листья. В это время в парижском банке Дрейфуса хватают за руку двух дельцов по обвинению в «бланкинге»: они продали облигации Крёгера якобы без его ведома, а затем выкупили их обратно по существенно сниженной цене. Это была излюбленная махинация Ротшильдов, которые неоднократно проворачивали ее на заре своего обогащения: самый известный пример – бланкинг 20 июня 1815 года сразу после Ватерлоо.

По версии официальных биографов, Ивар Крёгер ничего не знал об операции банкиров Дрейфуса. Знал или не знал, теперь не проверишь, однако самым чудесным образом ценные бумаги IMCO чуть ли не единственными не только выдержали натиск биржевой катастрофы 1929 года, но и увеличились в цене!

В следующем году Крёгер еще больше укрепил позиции: совместно со знаменитым шведским концерном «Эрикссон» Kreuger & Toll практически поделили весь коммуникационный рынок. В доле со Swedish Cellulosa AB трест Крёгера контролировал ровно половину всего мирового рынка целлюлозы. Два года спустя после первого обвала нью-йоркской Фондовой биржи империя Крёгера не то что не продала ни единого предприятия, но даже продолжала расширяться по самым разнообразным направлениям. Были куплены богатейшие золотые шахты в Европе – Болиден, а также половина всех железнорудных шахт планеты: Вабана, Аларробо, Тимесрит, Оуэнза, Заккар, Рар-эль-Мадун, Киирунапаара, Грёнгес-Стора Коппарберг.

Глава 3. Гранд Финале

Начало 1932 года ознаменовалось отчаянными попытками группы Моргана обрушить акции империи Крёгера. Джон Пирпойнт Морган контролировал такие гигантские компании, как American International Telephone and Telegraph (AITT) и US Steel. Защитники светлой памяти первого Принца Всемирной Финансовой Империи скромно умалчивают, в чем, собственно, заключались эти попытки, и отделываются малоосмысленными намеками на некую нечистоплотную «игру на понижение», которая мало что говорит неосведомленному читателю.

Ивар Крёгер обратился за помощью к своему давнему верному другу – правительству Швеции, которое немедленно предоставило ему большие средства. Здесь официальная версия трещит по всем швам, поскольку совершенно непонятно, зачем такой процветающей и богатой компании, как Kreuger & Toll, которая еще накануне сама раздавала кредиты государствам мира, выпрашивать деньги у шведского правительства. Как бы то ни было, официальные биографы торжествующе заключают, что Ивар Крёгер не только получил финансовую поддержку от родного правительства, но и неожиданным образом извлек из потайного кармана доселе не известные активы, а именно – крупное предприятие Огайские Спички (Ohio Match), тем самым полностью успокоив американских инвесторов, растревоженных подлыми выпадами со стороны моргановских приспешников. В результате Ивар Крёгер вышел победителем и с высоко поднятой головой покинул территорию недружелюбной Америки на океанском лайнере «Иль де Франс».

И вдруг как снег на голову: сразу по прибытии во Францию 12 марта 1932 года Крёгер застрелился в своей парижской резиденции на улице Виктора Эммануэля, дом 5. В его левой руке нашли 9-миллиметровый браунинг, который, правда, потерялся уже в самом начале полицейского расследования. По официальной версии, Крёгер выстрелил себе прямо в сердце. Пуля найдена не была, никто из многочисленной прислуги выстрела не слышал. Сам пистолет был куплен за день до смерти в маленьком магазинчике на улице Ренетт-Гастин человеком, который подписался как Ивар Крёгер. Произошло это ровно в тот момент, когда настоящий Ивар Крёгер был на деловой встрече с банкиром Ридбеком и управляющим Литтореном. Несмотря на требования родственников аутопсию делать не стали, а останки Крёгера поспешно кремировали в тот же день, как их доставили в Стокгольм. В довершение всего зачем-то сожгли и все дневники предпринимателя.

Очевидно, что, по версии официальных биографов, для самоубийства не было ни малейшего основания: буквально накануне Ивар разметал в пух и прах вражеские войска Моргана и теперь праздновал победу. Исходя из этого немедленно родилась версия убийства. Предполагается, что Крёгера сначала одурманили наркотиками, а затем закололи ножом в сердце. За убийцами стоял дьявольский кроссатлантический альянс между милитариствующими большевиками, немецкими фашистами и американскими гиперкапиталистами.

Читатель по достоинству должен оценить глубину этой версии заговора против Крёгера: в ней во всей красе представлены социалистические иллюзии шведского национального менталитета.

Что ж, думаю, пора раскрыть карты и рассказать о том, что на самом деле творилось в первой Всемирной Финансовой Империи Ивара Крёгера. Правда всплыла после того, как Ивар Крёгер вышел с коммерческим предложением на AITT – одну из компаний, контролировавшихся Морганом. AITT не возражала, но выразила пожелание заглянуть в бухгалтерскую отчетность. На начало 1932 года империя Крёгера включала в себя более четырехсот (!) дочерних организаций и предприятий, поэтому Ивар был спокоен: разобраться, что к чему, в этом лабиринте было не под силу самому дьяволу. Но он просчитался, недооценив дотошность американских цифроедов, – они разобрались. Как раз эти события официальные биографы Крёгера и помянули как недостойную «игру на понижение».

Для начала аудиторы AITT нашли скромную недостачу на 15 миллионов долларов. Скромную—нескромную, но для компании, чьи акции котируются на вторичном рынке, тем более в условиях затяжного биржевого кризиса, такое «открытие» равносильно смерти – акции Крёгера стремительно повалились.

Аудиторы потянули за ниточку, потом за другую, третью, и тут оказалось, что вся империя Крёгера – сплошная липа и надувательство. Отчетность всех дочерних предприятий и компаний была заполнена фиктивными лицензиями, концессиями, разрешениями, несуществующими сделками и контрактами. Дивиденды, которые регулярно выплачивались счастливым американским инвесторам, поступали... от самих инвесторов!

То есть действовала хорошо нам знакомая и горячо любимая пирамидальная схема: новые инвестиции покрывали проценты по старым. Международная финансовая империя была нужна Крёгеру, в первую очередь, для того, чтобы перетасовывать денежные средства, переливая их из одного места в другое в нужный момент. Причем по кругу гонялись незначительные суммы, тогда как львиная доля живых денег аккумулировалась на личных счетах Ивара Крёгера в Швейцарии и Лихтенштейне.

Подлоги пошли потоком особенно после биржевого краха 1929 года. Чтобы остаться на плаву (помните, как акции Крёгера выдержали удар?), пришлось пойти даже на подделку итальянских государственных казначейских билетов: для этого Крёгер использовал бланк и подпись письма, которое лично ему отправил Муссолини.

Наконец, КУЛЬМИНАЦИЯ: из 297 миллионов долларов, инвестированных американскими гражданами в ценные бумаги Ивара Крёгера, 288 миллионов осели на его личных счетах.

Всё! Немая сцена в стиле Гоголя. Занавес падает. Боюсь, тут уж не до эпилога. Впрочем... никак не выходит из головы несчастный Понци, который за 9 миллионов годами не вылезал из американских застенков.

Сергей Голубицкий
"Как зовут вашего бога? Великие аферы XX века"