Золотоискатель

Эта заставка всегда всплывает на моем мониторе, когда приступаю к чтению «самотека». Речь о «рукописях с сюрпризом», за которыми не стоит никаких поручителей. Их шлют электронной почтой. Письма открываешь, как проверяют брошенные пакеты в метро. А вдруг бомба?! Только для редактора это радость, а не беда. Главное, не упустить «выигрышную» бомбу в этой лотерее.

Просеивая десятки рукописей в неделю, чувствуешь себя одиноким старателем в пору золотой лихорадки. Как обычно, крупные самородки всегда оказываются в решете соседа, а у тебя пустая порода, с редкими проблесками золотого песочка…

«Тихая осенняя ночь спустилась на площадь Типатого, освещенную четырьмя лунами. Словно с четырех углов на башнях стоят разноцветные прожектора. Вот две луны спрятались за крышами, еще одна прикорнула в развилке старого вяза, а на четвертой наступило затмение. В этот миг только один крошечный красный огонек светился над площадью, мерцая в окне третьего этажа супермаркета. Праздные гуляки, ночная стража и случайный прохожий подумают, что в каморке сторож греет электрочайник. И никто не догадывался, что это сонно подмигивал дракон Бонни, охраняя подступы к несгораемой кассе, внутри которой сидела принцесса Клайд…»

Так, эту копирую в свою папку — вечером полистаю. В наш век, когда лавины самотека фантастики сыплются на издателей отнюдь не золотым дождем, найти рукопись, которая зацепила бы, очень трудно. Или слишком стандартное, или слишком далекое, а нужна, естественно, золотая середина: что-то новенькое о стареньком.

Мало кто помнит, что фантастика не жанр, а литературный прием, помогающий иначе взглянуть на привычные вещи. Четыре луны — именно из этой области. И «говорящие» названия действительно повествуют о многом, например о присущей автору получерной иронии. Это обещает сатирический взгляд на фантастическое, то есть, загримированное в рукописи наше общество. Главное, чтобы «черноты» не оказалось в избытке. Но и с первого взгляда можно сказать, кажущаяся очевидность здесь будет выкидывать сюрпризы. Например, я уверена, дракон не похитил принцессу и не держит ее в плену в сейфе закрытого супермаркета, а, скорее всего, они вместе пришли грабить кассу!

Еще, возможно, автор немного знает латынь. Индейское название «Типатого». Неужели это распространенное нынче выраженьице «типа того», новый неопределенный артикль в устах молодежи? В таком случае, это прямая калька имени Квазимодо, которое и означает по латыни «как будто бы» или «типа того». Случайность? Если угадала, с воображением у автора все в порядке, что для фантаста немаловажно. Если ошиблась, увы… Будем дальше искать достойную рукопись, чтоб порезвиться.

Интересно, каким окажется прекрасный принц в этом городе. Вероятно, ужасным? Если мне интересно, что будет дальше — уже хорошо. Почитаю подробнее. Не разочарует, — распечатаю и отдам ридерам, нашим штатным читателям, пусть пишут рецензию. Мне нравится, когда в тексте по одной фразе легко выстроить целый ряд аллюзий и ассоциаций. Надеюсь, что каждый тут сможет выстроить свой.

У меня есть надежный стимул для тщательного отбора если не «богатых золотом», то хоть «золотосодержащих» фантастических рукописей. И не мифическая — высокая ответственность перед миллионами читателей. Какие миллионы при нынешних тиражах?! Меня дома ждут всего двое читателей, один из которых уже вступил в пору активной охоты за хорошей литературой. И фантастика в этом «сафари» занимает, мягко скажем, не последнее место. Мой сын Лешек. Ему двенадцать. Это он мне скачал, (а может, и сам создал, вырезав видеоряд из какого-то мультика, не признается!) анимированную заставку с рядами сит, просеивающих золотоносную руду в речке.

Именно с его появления началась моя карьера не только мамы, но и будущего редактора. Не синхронно, но уже со второго месяца декретного отпуска. Я думала плавно влиться в ряды домохозяек, потому что обожаемый Лешек, как ни усложнял нам жизнь с мужем с первой секунды, все равно не планировался как единственный сын. Конечно, человек лишь предполагает…

Свекор у меня боевой адмирал, живет в Мурманске. Простите, в Мурманске. Служил на Дальнем Востоке и в разных зарубежных портах побывал еще в самое «закрытое время». Рассказывает — заслушаешься! Вот Военная Академия и попросила нашего адмирала от написать воспоминания для передачи опыта молодежи, так сказать, в максимально правдивой и немножко художественной форме. Записки или мемуары бывалого морского офицера, «типа того». Обещали издать в коже с тиснением.

А он написал настоящую повесть. Бывалый моряк в ней присутствовал, но читать было на удивление интересно. Мне пришлось эту повесть перепечатывать, ведь поначалу рукопись свекра была именно рукописью: сто пятьдесят страниц мелким почерком. Муж сразу поставил на компьютер игровую программку обучения слепой печати. Натренировав десять пальцев так, словно готовилась к роли «русской пианистки Кэт», я принялась за дело всерьез.

Оказалось, увлекательнейшее занятие! То, что мы обычно читаем за две минуты, писатель пишет как минимум двадцать! И ему эта скорость кажется естественной, максимальной. Но насколько глубже погружение в текст! Машинистка может не задумываться над тем, что печатает, но я одновременно читала. И стоически удерживалась от соблазна заглянуть на следующую страничку. В перерывах между прогулками и кормлениями, вальс «На сопках Манчжурии» уносил меня в края полярных ночей, северного сияния, уссурийских тигров. Где ходят (!) на учебных судах бравые матросы, в океане живут киты и где красная икра дешевле хлеба.

Рукопись набрала за месяц. Свекор просил исправлять ошибки, но не вычеркивать, а ему на полях указывать, даже если это точки и запятые. Потом, в очередной его приезд, мы вместе сидели за монитором, внося правки. По-родственному подтрунивая над «сухопутной крысой», он объяснил, где исправления по делу, а где едва не изменили суть текста из-за незнания терминов. Было весело, а потом, потихоньку от папы, муж предложил отослать рукопись в настоящее издательство. Нам ответили, что ее, возможно, возьмут. Я звонила, уточняла сроки, в общем, ждали год. Наконец, книга вышла ко дню рождения адмирала. За это время я подружилась с редактором, которая «вела» нашу рукопись. Дома за этот год я перепечатала много материалов, это давало небольшой заработок, но приходилось трудно. Тексты были тяжелые, производственные, мне совсем не нравилось в них погружаться столь глубоко. И я попросилась в редакцию, с тем, чтобы работать дома. Меня приняли.

Тогда же я разобралась в понятии «графомания». В редакции это слово употребляли частенько, но многие, как и я, понимали его весьма «квазимодо».

«Горничная страдала графоманией, и поэтому непозволительно часто оказывалась в спальне молодого графа…» (из неподписанного школьного сочинения).

Так иногда называли все рукописи непрофессионалов, а иногда только «плохие». Причем, качество сразу определялось «на глаз», я, естественно, сомневалась в точности оценки. Пришлось спросить мужа: он психолог, объяснил, что «графомания» не только патологическая склонность к сочинительству — этак можно сказать о любом писателе, увлеченном своим делом! Это специфический дефект чтения собственного текста. Автору кажется, что написано хорошо, но другие текст совершенно не воспринимают. Путаются в трех предложениях, не могут уловить смысл простейших абзацев. Язык, неважно, слишком наивный, штампованный, уныло-канцелярский или бесконечно витиеватый, главное, как говорят в народе, «без пол-литры не разберешься», так тяжко читать. Мертвый текст. Реанимация невозможна, разве что кто-то за соответствующее вознаграждение полностью перескажет каждое предложение своими словами, если сможет откопать глубоко зарытую суть.

Все, что за этими рамками — не диагноз, неумение выразить мысли, сухое или слишком водянистое повествование без блеска и живости, а, возможно, элементарное несовпадение сочинения и адресата. Все это теоретически можно исправить упорным трудом и самообразованием.

Но современным редакторам некогда нянчиться с недоучками. В советское время была школа, когда редактор мог по праву гордиться принадлежностью к цеху. Теперь на обучение тонкостям ремесла ни у кого не хватает времени. Кто захочет — научится самостоятельно, и будет на вес золота, издатели и авторы на руках носить будут! Ведь мы их единственная «связь с Центром».

Но две-то «самые толстые тонкости», казалось бы, знает каждый редактор. Увы, хорошо, если один на тысячу знает, в чем заключается его работа. Поведаю тайну: главное, не внести как можно больше исправлений, а глубоко вникнуть в авторский замысел. Не надо переделывать чужой текст, его надо просто уметь читать. И четко представлять разницу между составлением технических и созданием художественных текстов, как многие считают, «придуманных».

«Работа мелкая, хуже вышивания», — сказал рыцарь Ланцелот, оценивая путь реабилитации людей, привыкших жить ни за что не отвечая, под властью Дракона из пьесы Шварца. Роковая ошибка редакторов-недоучек в том, что они уверены, будто им дана власть над текстом. Если текст выдуман, то и уважение к нему условное: сами придумаем не хуже! И прикажем автору все исправить.

Нет.

У каждого художественного произведения есть неуловимый Оригинал. Можно назвать его Идеалом, но это понятие как-то затерлось. Художник, кинорежиссер, писатель, композитор, шеф-повар, дизайнер и прочие «творческие работники» знают, каков должен быть результат, даже если прежде никто никогда ничего подобного не творил. Знают, до начала работы! Видят своим мысленным взором постоянно меняющийся Оригинал, который в процессе разработки, увлекая, открывается все новыми гранями, проявляясь, как фотобумага. Творческая работа — увидеть и в меру своих скромных сил воплотить этот Оригинал. Талант обратно пропорционален количеству искажений.

Ни один редактор или критик, пусть даже гениальный, не видел Оригинала. Совершенно бесполезно гадать, «что хотел сказать автор этим предложением», единственная возможность — прямо спросить или, почувствовав, проверить, переспросив.

Одна очень пожилая милая поэтесса сказала: «Редактор читает слова песни, не зная мелодии. Но когда вы читаете мои рукописи, мне кажется, вы слышите правильную мелодию».

Лучшего профессионального комплемента никому не дождаться! Авторы, как все творческие личности страшно рассеяны. Многие понятия не имеют, что они вообще написали, и не забыли ли случайно перенести на бумагу важнейшую, самоочевидную (для них) подробность из жизни героя. Они порой не задумываются, что Оригинал, кроме них никто не видел, и что они в ответе за всех читателей. Для проверки гармонии логикой нужен очень толковый редактор. Найти золотую крупинку в море текстов — полдела, надо суметь показать ее другим.

Тест на профпригодность: какие изменения может на свой страх вносить тот, кто не видел Оригинал?

Никаких.

Может, запятые?

Ан нет! Рискнете самостоятельно поставить запятую, от которой зависит жизнь? Ту самую, «казнить нельзя помиловать»? Если да — вы храбрее меня, только вы не редактор, а любитель экстрима вроде русской рулетки.

Надо стараться выловить как можно больше вероятных несоответствий. И не рубить с плеча, а требовать от автора защиты каждой спорной фразы, как диссертации. Если скажет: «Да поставьте сами, как вам угодно, только бы напечатали»… увы, в вашем сите не золотой самородок — обманка. В природе много фальши: и грибы, и ноты, и золото…

Еще редактор сродни дирижеру. Оркестр, в котором одни виртуозы, может теоретически играть без него, но взмах палочки тонизирует даже первую скрипку. Дирижер — самый высокопрофессиональный слушатель. А я — профессиональный читатель. От моего умения зависит, что будут читать остальные, особенно, мои дети…

Да, за время моего погружения в редактуру, у нас родилась еще девочка. Она обожает слушать сказки, которые ей приносит с работы мама. Настя уверена, что такой веселой работы, как у мамы не найти в целом свете! Мама лично знакома со сказочниками! Значит, она самая настоящая добрая фея, не меньше!

Ох, Настенька, «типа того»…

Что ж у них было дальше с этим драконом?..

Елена КРЫЖАНОВСКАЯ