Дарвин был не прав

Если записать этот разговор на пленку, и дать прослушать группе экспертов, с просьбой определить, представители какой профессии вели эту беседу, версии окажутся самые разные. От предположений, что это работники секретной лаборатории ядерной физики, до… генетиков, врачей и экипажа подводной лодки. Вряд ли кто-то смог бы угадать. Кроме коллег по работе «секретной» команды.

Это отрывок самого обычного разговора бригады из трех человек, специализирующихся на установке металлопластиковых стеклопакетов. Так называемых евро-окон. Два мастера и девушка-маляр, занимающаяся окончательной отделкой откосов оконных проемов.

Среди коллег бригада Костылева знаменита не только крепкой дружбой и почти космическими скоростями работы. Их считают «интеллигентами», но называют «неандертальцами». Постороннему глазу противоречие покажется непримиримым, но чтобы объяснить эту странность, придется ближе познакомиться с «неандертальцами».

Сорокалетний бригадир — Кость Костылев — самый старший и, естественно, наиболее опытный работник бригады. Сразу после окончания учебы, приехал в Киев из сердца Буковинских Карпат — Черновцов. Этот городок не зря заслужил в веках прозвище «маленького Парижа». В лице Костяна Черновцы неплохо поддерживают свою славу интеллектуального и культурного центра.

Перепробовав множество более-менее постоянных, но всегда оказывающихся временными, работ, от грузчика до помощника архитектора, три года назад Костылев был назначен бригадиром в центре по установке новомодных пластиковых окон. Будучи главой профсоюза, и пользуясь законным уважением коллег, бригаду Костылев подбирал «под себя».

Его постоянным напарником стал Александр — молодой специалист (поначалу вообще ничего не знавший об установке новых окон, зато обладающий достаточной физической силой для выбивания старых). За несколько странное для рабочего хобби — культуру востока, Сашку готовы были уважительно называть Сан Санычем. Но вскоре, в связи с несолидной мальчишеской внешностью и вечным присутствием неведомых иероглифов и драконов, если не на футболке, так на рюкзаке с инструментами, (а не на рюкзаке, так на термосе с зеленым чаем), имя-отчество переделали на «азиатский» манер: Саша-Сан.

Стандартная бригада часто состоит всего из двух человек. Этого вполне достаточно, чтобы за день установить четыре-пять окон, даже имея дело с «тяжелым наследием советской архитектуры хрущевского стиля». Разумеется, на новых объектах, где площади оконных проемов заранее подогнаны под новейшие евро-стандарты, дело идет намного быстрее. Легонечко, тюк-тюк ладонью по краю рамки, и стеклопакеты садятся на свои места, как влитые. Расход монтажной пены не сравнить с теми случаями, когда, как давно остроумно заметили юмористы «подушки не совпадают размерами с наволочками». То есть, когда новому окну далеко до размеров прежнего светового проема в стенах типовых советских квартир.

Несмотря на сложности новой профессии, Костылев и Саша-Сан успешно работали вместе, обсуждали под настроение популярные новинки восточной и иных философий, не забывая слаженно разбирать старые окна, ставить новые и менять стекла на застекленных балконах. На работе не пили ничего крепче чая, живо интересовались профессиональными теориями «за» и «против» моды на стеклопакеты. Частные объекты, то есть квартиры и даже загородные замкоподобные виллы, мастера, как правило, посещали дважды: первый раз, чтобы вставить новые окна (или, при необходимости, сначала выбить старые рамы, а потом вставить новые), а второй — чтобы окончательно выровнять и покрасить откосы внутри и снаружи помещения и придать объекту законченный вид.

Вот как раз на этом втором этапе и возникали поначалу в бригаде некоторые сложности. Изготовление откосов занимало слишком много времени, пока Костян не догадался пригласить к ним с Сашкой очаровательную напарницу Машу Федоскину, профессионала малярных и штукатурных работ, истинную художницу в своем деле. И не только художницу, но и гимнастку или акробатку. Никто лучше миниатюрной Машеньки не мог добраться до внешних оконных откосов, чтобы зашпаклевать и выкрасить их в лучшем виде. Высота при этом значения не имела, главное, чтобы напарники крепко держали страховочный пояс.

В студенчестве Маша всерьез увлекалась альпинизмом. Закончила педагогический, сразу вышла замуж и ни дня не работала по специальности, кроме как дома, с маленькой дочкой. Потом, в бурные 90-е, стала осваивать новую профессию вместе с мужем. Супруг устроился в бригаду, делавшую евроремонты и со временем привлек туда свою половину. Маша стала классным штукатуром, хорошо зарабатывала, но вскоре перешла на административную должность. Работа рядом с мужем оказалась нервной, и Маша устроилась в главный офис фирмы по установке евро-окон. Вела компьютерную базу данных, отвечала на телефонные звонки. Ее приятный голос и светская манера общения привлекали клиентов. А уж когда пришла новая партия окон из Бельгии, Маша неожиданно стала звездой всей фирмы.

Пока шел товар из Голландии, хватало скромных познаний Костяна в немецком, чтобы сориентироваться, где у стеклопакетов внутренняя, где внешняя сторона, где верх, а где низ. Но когда заключили выгодный договор на «альпийские» окна с прямыми поставками из Швейцарии, и параллельно с этим пришли стеклопакеты из Бельгии, прояснить ситуацию уже не могли ни знатоки английского, ни немецкого. Специалистов по итальянскому и французскому под рукой не было, так что решить проблему кавалерийским наскоком признанным языковедам не удалось. И тогда руководство задумалось, что обойдется дешевле: заказ студентам перевода инструкций или факс фирме-производителю с требованием пояснений. Вот только вопрос, на каком языке требовать-то?

Тут и настал звездный час скромного секретаря Машеньки. Вспомнив, что в школе и в институте она худо-бедно изучала французский, Мария смело вышла вперед и без труда (даже без словаря) разобралась во всех тонкостях контракта «Альпийских окон», чем и заслужила не только всеобщее признание, огромную коробку любимого шоколада, но и премию от руководства. После этого случая Маша получила новое прозвище. Теперь все рабочие называли ее не иначе, как «ма шер Машенька». Сначала «ма шер», то есть «дорогая моя» по-французски, а потом просто «Машера».

Но почетным титулом с прибавкой зарплаты дело не ограничилось. Костылев всерьез увлекся идеей переманить Машеру из офисного уюта в свою кочевую бригаду. Как истые джентльмены Костян и Саша для начала поговорили с Машиным мужем. Тот, хохоча, предложил пари на бутылку шампанского (поскольку пить выигрыш предполагалось вместе с Машей), что его жена откажется покинуть административную должность. Бригада «интеллигентов» два часа готовилась к штурму. Изобретались планы один хитроумнее другого, как убедить Машеру присоединиться к ним. Обставив церемонию наиболее торжественно, с цветами, конфетами и заранее купленным шампанским, Костылев сделал Машеньке деловое предложение.

Но женщины — существа, не подвластные логике мужского ума. Все заготовленное красноречие Костяну не пригодилось. Муж Машеры был крайне разочарован, поняв, что ему придется оплатить банкет по случаю рождения новой бригады. Маша согласилась сразу, без уговоров, сказав, что давно мечтала вырваться из четырех стен. И работа в помещении без окон ее привлекает больше, поскольку в «офисном официозе» у нее развивается клаустрофобия.

— А боязни высоты у тебя чисто случайно нет? — поинтересовался Саша.

Тут Машера и поведала о своем увлечении альпинизмом. Навыки скалолазания пришлись очень кстати на новой работе. Мужу ничего не оставалось, как отпустить супругу. А бутылка шампанского стала выкупом и была распита в честь боевого крещения бригады «неандертальцев». Это название бригада получила сразу после прихода в нее Машеры. В качестве выдающегося специалиста по иностранным языкам Маша прямо за столом изобрела новый универсальный язык «у», которым с тех пор вот уже полтора года пользуется ее бригада. «У» для них означает все что угодно, в зависимости от обстоятельств. Примерно, как знаменитое «ку» в галактике «Кин-дза-дза».

За этот язык, состоящий из одного звука, — и что самое обидное, напарники великолепно понимали Машу с первого «у»! — «мсье Машер» обозвал новую бригаду «неандертальцами» и прозвище быстро прижилось.

Тройка «неандертальцев» успешно сработалась. Их веселый азарт и потрясающая трудоспособность заставляли пылать белой завистью сердца остальных работников. Руководство центра по установке «альпийских» окон, чутко уловив настроение, подхватило игру и объявило всеобщее соревнование между бригадами. Особые премии за количество и качество поставленных окон в месяц вскоре вошли в традицию. А «неандертальцы», неоднократно побеждавшие в этом соревновании, постановили: фотографироваться на каждом объекте, чтобы потом (подсчитав фотографии) отметить «тысячное окно». Для этой научной цели Машере на именины был вскладчину подарен «Полароид». Хотя, строго говоря, фотографии вели счет не окнам, а сданным объектам. В одном надо ставить шесть окон, в другом — два, а в третьей новостройке — дюжину, причем, по времени это бывало быстрее, чем замена двух окон в старой квартире.

Теперь становится понятен разговор, приведенный в начале рассказа. Бригадир Костян подсчитал, что тысячу объектов для них вполне по силам сдать за три года. А они работали вместе полтора, и могли уже приближаться к «экватору», пятистам объектам, пройденным вместе. Чтобы знать точно, нужно подсчитать фотографии.

— Я же сказала, работаем. Когда закончим, тогда и «у»!

— Мы поняли, не нервничай, не то «у» из окна, а там крокодил.

— Да, это «у», — согласилась Машера.

На этот раз «неандертальцев» пригласили в загородный дом одного из олигархов. То была большая честь, ведь Костян знал: просили бригаду «самых-самых» и начальство рекомендовало именно их.

Дачный домик в стиле белой итальянской виллы с колоннами и огненной черепицей на крыше. Трехэтажный дом с плавными цилиндрическими стенами без углов нуждался в двух дюжинах нестандартных «альпийских» окон, закругленных аркой по верхнему краю. Во второй приезд, когда новые окна уже были поставлены, и требовалась окончательная отделка, бригада заметила в бассейне резинового крокодила, издали очень похожего на живого. Как выяснилось позже, крокодильчик и был живым. Он выполз из бассейна погреться на солнышке. Выполняя сложный акробатический этюд с краской, стоя на карнизе третьего этажа, Машера заметила его первой и, разумеется, тут же «у» на него приятелям.

— Не отвлекайся, Машера, — философски изрек бригадир. — Работай. Мы тебя держим крепко. Труд, он из тебя, того, человека сделает.

— Вот я думаю, насчет крокодилов, — нахмурившись, сказал Саша-Сан. — Почему крокодилы и черепахи со времен динозавров практически не изменились, а обезьяны, по утверждению Дарвина, и за меньшее время «у» в человека. У?

— Да потому что они «у», а крокодилы не «у», — серьезно пояснила Маша. — Выгляни в окошечко, Саша-Сан. Видишь его? Сколько надо «у», чтобы такой хвост отвалился!

— Но у черепах почти совсем нет хвоста, а, тем не менее, они ничего не «у».

— Неверное, они «у» слишком медленно. Еще не успели.

— За миллионы лет не «у»?!

— Так ведь они черепахи!

— А-а!

— Вообще-то и, правда, странно, — после недолгой паузы подал голос Костян. — Может, Дарвин что-то не «у» со своей теорией? В природе работают все, но почему-то «у» одни обезьяны.

— Да, тут есть некое «у» во всем этом деле, — согласился Саша-Сан. — Надо обмозговать.

— Мальчики, снимите меня, это окно уже «у», — попросила Машера.

— Слезай. Перерыв.

— Нет, подожди, ты отлично «у», сначала сделаем фото.

Машера приняла на окне изящную позу, салютуя кисточкой. Из «Полароида» с шипением выполз еще не полностью проявившийся бледный снимок. Свернув работу и расстелив в уголке газету, бригада наскоро перекусила, и теперь пила чай из Сашкиного фирменного термоса с драконом. К концу обеда, мельком глянув на фотографию, Костян едва не захлебнулся и долго еще потом фыркал.

— Дарвин был не прав! — наконец выговорил он.

— У? — в один голос переспросили напарники.

Бригадир протянул им свежую фотографию:

— У!

Рассмотрев снимок, Саша и Маша поняли, в чем дело, и засмеялись. На фото трос страховки выглядел так, будто у скалолазки Машеньки вырос хвост.

— А вы говорили, работай, труд тебя человеком сделает! А это тогда что?

— М-да, теперь совершенно ясно: Дарвин был не прав!

Елена КРЫЖАНОВСКАЯ